В былые времена на купирование пандемий уходило куда больше времени. Например, чтобы остановить самое смертоносное заболевание XIX века – холеру – понадобилось около ста лет. Тогда тоже были локдауны, дезинфекция рук, самоизоляция и сопутствующие им экономические проблемы, теории заговора и страх перед неизвестной болезнью. Перелистывая дневники того времени, нельзя не отметить поразительное сходство между двумя такими далекими по времени пандемиями. Данные о том, как боролись с «индийской заразой» (так называли холеру по месту вспышки заболевания – прим. ред.) в позапрошлом веке и сколько жизней унесла вторая её волна в Тираспольском уезде, изучали «Новости Приднестровья».
1 Холерные 1830-1831 годы
Известно, что вспышки холеры разгорались до масштабов пандемии семь раз. Вторая, начавшаяся в 1826 году, не обошла стороной и Приднестровье. Распространялась она медленнее, чем сегодня: современных транспортных чудес тогда еще не изобрели. И все же остановить её было трудно. Только в России в 1830-31 гг. от холеры умерли 230 тысяч человек из 460 тысяч заболевших.
Известно также, что за этот же период в Тираспольском уезде болезнь унесла 1 600 жизней. Такие данные приводит публицист Владимир Полушин в книге «Тирасполь на грани столетий». К середине XIX века в уезде насчитывалось около 40 тыс. жителей. То есть получается, что холера убила тогда около 4% населения Тираспольского уезда.
От неё умерли известные государственные деятели. Среди них бывший губернатор Новороссии и Бессарабии граф Александр Ланжерон, генерал Иван Дибич-Забалканский, командовавший войсками в Русско-турецкую войну 1828-29 гг., и даже брат царя Николая I великий князь Константин. Сегодня холера уже не представляет такой опасности, в веке же XIX-м это была страшная болезнь.
2 «Тысяча восемьсот насмерть замёрзший»
По одной из версий, холеру принес «год без лета» – так называют 1816-й. «Тысяча восемьсот насмерть замёрзший» прозвали его в США. Считается, что из-за извержения нескольких крупных вулканов температура воздуха в мире резко упала. В Западной Европе и Северной Америке даже летом случались частые морозы. С этой аномалией связывают мутацию холерного вибриона, которая, по мнению историков, произошла в Индии. Там зафиксировали вспышку болезни, переросшую в первую пандемию холеры 1816-1823 гг. Точное число жертв специалисты назвать затрудняются, но счет шел на шестизначные цифры.
Вторая волна была ещё более опустошительной и вызвала не только многочисленные жертвы, но и социальную напряжённость.
По России холера стала расползаться из Оренбурга, куда её занесли в 1829 году торговцы из Средней Азии, и Астрахани, куда она просочилась из Ирана. Постепенно болезнь разнеслась по крупным городам и осенью 1830 г. охватила европейскую часть России. Добралась холера и до Приднестровья. Вот что писала газета «Северная пчела»:
«10 января. В Одесском уезде оставалось больных холерою 101 человек; а по 3-е января вновь заболело 18, выздоровело 22, умерло 7 и оставалось больных 90. В городах Овидиополе, Тирасполе и уезде оного, Дубоссарах, Григориополе, Николаеве, Бериславе в течение последней недели месяца, умерло с небольшим 100 человек, и в первых числах января оставалось больных около 80».
3 Оперштаб и карантинные меры
Чтобы остановить эпидемию, император Николай I учредил Центральную комиссию для пресечения холеры – оперативный штаб, как сказали бы сегодня. Ещё одна аналогия с современностью: тандем МВД и здравоохранения – возглавил комиссию министр внутренних дел Арсений Закаревский, тогда как врачебное руководство осуществлял профессор Московского университета Матвей Мудров.
Комиссия приняла решение о введении жесткого карантина – по всей стране были установлены специальные посты, ограничивающие движение. С их помощью надеялись остановить распространение болезни. На вынужденной самоизоляции оказались миллионы людей, в том числе и поэт Александр Сергеевич Пушкин. «Ведь в нашей стороне индийская зараза», — писал он в одном из своих стихотворений. Кстати, осень 1830 года оказалась одним из самых продуктивных периодов в жизни поэта. Во время холерного карантина Александр Сергеевич находился в своем имении Большое Болдино, где завершил работу над «Евгением Онегиным», написал «Пир во время чумы» и ещё несколько десятков произведений.
Предприняты были и санитарные меры. Рекомендовалось иметь при себе антисептик – раствор хлорной извести или крепкого уксуса, которым нужно было часто протирать руки, участки лица около носа, виски и пр. Тем, кто болел холерой, категорически запрещалось посещение общих больниц, для них были созданы специальные госпитали.
4 От неверия к панике
Были и те, кто «не верил в холеру». Они скептически относились к мерам правительства и объясняли возникшую ситуацию заговором чиновников и врачей. Впрочем, очень скоро наступало прозрение. Как, например, в случае с российским дипломатом Александром Булгаковым. Его дневниковые записи показывают полярную метаморфозу отношения к холере – в течение месяца шутливый скепсис сменился плохо скрываемым страхом:
2 октября 1830 года
А я всё-таки не верю холере. На улицах ловят всех пьяных и полупьяных (а пьют очень много, оказия славная с горя), берут в больницы, бродяг также. Всё это считается больными. Доктора поддерживают, что прежде говорили: выгода их, чтобы было сказано, что их стараниями холера уничтожена. Что будет — Богу известно, но до сих пор вижу я обыкновенные болезни, бывающие всякий год в это время от огурцов, капустных кочерыжек, яблок и проч. Не я один так думаю; но противоположная партия сильнее.
11 октября 1830 года
Положим, что мрут холерою, а не обыкновенными осенними болезнями; но мы видим, что в нашем классе ни один ещё не умер мнимою этой холерой, а всё в народе. Отчего? Болезнь не в воздухе, ибо мы глотаем один воздух с простым народом. Стало быть, смертность от невоздержания, пьянства, худой или неумеренной пищи.
15 ноября 1830 года
Болезнь идёт так хорошо, что вчера умерло только 20 человек. Полиция во зло употребляет выдачу свидетельств: являются совсем не холерные и остаются в больницах несколько дней, для того только, чтобы выйти одетыми, обутыми и с пятью рублями награждения.
Интересно, что, согласно последней записи, в госпитали стремились попасть даже здоровые, так как можно было получить одежду и карманные деньги.
О серьезности ситуации говорит тот факт, что император Николай I лично отправился инспектировать работу чиновников, едва холера появилась в Москве. Государь оставался в белокаменной больше недели, предотвращая распространение паники.
Меж тем она нарастала, как снежный ком. Несмотря на то, что холера была известна в античной Греции, после мутации в XIX веке она проявилась особенно страшно. Холерный вибрион попадал в организм с зараженной пищей и водой. У некоторых людей инфекция протекала в легкой или даже бессимптомной форме. Но у тех, кому не повезло, после 5 дней инкубационного периода начинались понос и рвота, ощущалась мышечная слабость. С развитием болезни происходило быстрое обезвоживание организма. Люди в прямом и переносном смысле умирали от жажды. Умирали в течение нескольких часов.
5 Холерные бунты
Но самым страшным было то, что никто не понимал, как лечить эту «индийскую заразу». Много умерших было среди врачей, от холеры скончался и упомянутый Матвей Мудров, который отвечал в Комиссии (Оперштабе) за организацию всех медицинский мероприятий. Страх перед новым «моровым поветрием» посеял панику, породив самые нелепые слухи. Дошло до того, что обвиняли лекарей и чиновников в намеренном распространении болезни. Довольно часто люди принимали отряды, занимавшиеся дезинфекцией колодцев хлорной известью, за отравителей. Таковыми считали даже иностранных врачей:
«Сказывали, что на больнице, что в Смоленском рынке, нашли прибитой и припечатанной с четырёх углов следующую надпись: «Ежели доктора-немцы не перестанут морить русский народ, то мы их головами вымостим Москву!» – писал в своем дневнике Александр Булгаков.
Недовольство вызывали и карантинные меры, в результате которых сошла на нет торговля. В итоге начались погромы, вошедшие в историю под названием холерных бунтов.
В Севастополе восстали матросы и горожане из-за неприлично высоких цен на продовольствие. В Тамбове люди разгромили местную больницу из-за слухов о том, что медики намеренно заражают людей. В Петербурге толпа разгромила холерный госпиталь, избила врачей, и только личное вмешательство Николая I остановило беспорядки. Вот что писал об этом современник событий ученый Александр Никитенко:
22 июня 1831 года
В час ночи меня разбудили с известием, что на Сенной площади настоящий бунт. Одевшись наскоро, я уже не застал своего генерала: он вместе с Блудовым пошёл на место смятения. Я прошёл до Фонтанки. Там спокойно. Только повсюду маленькие кучки народу. Уныние и страх на всех лицах.
Генерал вернулся и сказал, что войска и артиллерия держат в осаде Сенную площадь, но что народ уже успел разнести один лазарет и убить нескольких лекарей.
23 июня 1831 года
Три больницы разорены народом до основания. Возле моей квартиры чернь остановила сегодня карету с больными и разнесла её в щепы.
По воспоминаниям современников, услышав о погроме, Николай I немедленно примчался на Сенную площадь, где бушевал бунт и призвал горожан к порядку. Эта сцена изображена на постаменте памятника императору, установленного впоследствии на Исаакиевской площади. Усмирение холерного бунта – один из четырех барельефов, рассказывающих о ключевых событиях правления Николая I, среди которых также подавление восстания декабристов, строительство первой железной дороги, составление свода законов.
Найти эффективное средство от холеры тогда так и не удалось. Болезнь унесла жизни сотен тысяч человек. Но всё же предпринятые карантинные меры и дезинфекция позволили локализовать вспышки. Их становилось все меньше, но холера так никуда и не ушла. Третья пандемия накрыла мир в 50-х годах XIX века, её жертвами стали уже миллионы людей. Так продолжалось до середины XX века, когда медицина всё же нашла способ эффективно бороться с «индийской заразой».
