19 апреля 1943 года Совет народных комиссаров СССР постановил:
«Управление Особых Отделов НКВД СССР изъять из ведения НКВД СССР и передать Народному Комиссариату Обороны, реорганизовав его в Главное Управление Контрразведки НКО «Смерть шпионам».
Так появилась легендарная спецслужба «Смерш», которая наводила ужас на фашистских агентов и диверсантов в годы Великой Отечественной войны. Ее деятельность отечественными и зарубежными специалистами оценивается, как лучшая спецслужба времен Второй мировой войны.
Решение о создании «Смерш», её организационных формах принял лично Иосиф Сталин. Он же и предложил название новой спецслужбы.
Всего за годы войны «Смерш» обезвредил более 30 тысяч шпионов, 3,5 тысяч диверсантов и 6 тысяч террористов, проведено огромное количество успешных оперативных операций.
Деятельность контрразведки «Смерш» в ходе освобождения Приднестровья от румыно-фашистских оккупантов
Интереснейшие сведения о работе Главного управления контрразведки «Смерш» в годы Великой Отечественной войны можно найти на страницах книги Леонида Иванова «Правда о «Смерш». Это уникальные мемуары ветерана военной контрразведки, обстоятельный и честный рассказ о пережитом.
Леонид Георгиевич Иванов участвовал в обезвреживании более 30 агентов и диверсантов противника. Позже, будучи генералом КГБ СССР, Иванов Л.Г. возглавлял особые отделы по Прибалтийскому, Киевскому, Московскому округам и Южной группе войск.
Есть в его труде и воспоминания о деятельности военной контрразведки «Смерш» весной-летом 1944 года в ходе освобождения Приднестровья от румыно-фашистских оккупантов и в рамках Ясско-Кишиневской операции.
1 Из книги «Правда о «Смерш»
После освобождения Одессы части 5-й ударной армии были направлены в район Тирасполя. Войска армии в основном находились севернее Тирасполя.
В целом войска армии находились на Днестре довольно длительное время, вели тяжелую позиционную борьбу — начиная с середины апреля и кончая началом августа 1944 года, когда войска фронта пошли в решительное наступление. Это была известная сегодня Ясско-Кишиневская операция.
Отдел контрразведки «Смерш» 5-й ударной армии находился тогда в крупном селе Глинное, располагавшемся неподалеку от Днестра.
2 «В августе сорок четвёртого. Момент истины» на берегах Днестра
Противник, понимая, что советское командование готовит на этом направлении крупное наступление, вел активную разведку. Он часто засылал свою агентуру через линию фронта, но чаще на парашютах забрасывал в тыл своих агентов. Выброска агентов, как правило, совершалась в ночное время или под раннее утро, когда парашютистов труднее обнаружить.
Контрразведка «Смерш» проводила активную многостороннюю работу по поиску и задержанию таких агентов. В прифронтовой полосе систематически проводились так называемые «прочески» с целью выявления и проверки подозрительных лиц. «Прочески» часто давали свои положительные, часто неожиданные результаты. Соответствующая, постоянная и активная работа велась с местным населением. Целенаправленно использовался полк регулировщиков, водители автотранспорта, связисты, бойцы заградительных отрядов, сотрудники комендатур, роты охраны отделов «Смерш» и многие другие подразделения.
В итоге этой кропотливой и упорной работы удавалось обезвредить опасных агентов немецких разведорганов, прошедших серьезную подготовку в разведывательных школах, одетых в форму солдат и офицеров Советской Армии, имевших чаще всего безукоризненные поддельные документы и надежные средства связи, прекрасно вооруженных.
Где-то в июле 1944 года от одного пастуха был получен сигнал, что в прифронтовой полосе, в районе поселка Фрунзенское, он в ночное время услышал гул самолетов и наблюдал, как приземлилось несколько парашютистов.
Сигнал был серьезный. Войска готовились к Ясско-Кишиневской операции, и заброска группы парашютистов в наш ближний тыл вызвала у командования серьезную тревогу. Мне, по линии ОКР «Смерш» армии, было поручено обеспечить необходимую работу по их поиску и задержанию. Естественно, сразу возник вопрос, а правду ли говорит пастух. Не приснилась ли ему вся эта высадка. Или он говорит неправду с умыслом, чтобы отвлечь от работы квалифицированных контрразведчиков. Несколько раз говорили с пастухом, и он твердо стоял на своем, клялся и божился, что видел самолет и парашютистов. Тогда мы выехали к месту предполагаемой высадки, чтобы искать парашюты. Из опыта мы знали, что после высадки парашютисты обычно закапывали свои парашюты на склоне оврагов, в кустарниках, болотах и т. д. Мы стали тщательно осматривать местность. Особое внимание обращали на склоны оврагов, на разные земляные бугорки, взрыхленную почву и т. д. Вскоре на одном из склонов оврага нам удалось найти пять закопанных парашютов. Теперь сомнений не было, что высадка действительно состоялась.
Но что делать, как искать высаженный десант, ведь никаких примет, тем более фамилий, известно не было. Мы пошли по единственному возможному, на наш взгляд, пути. Были созданы четыре оперативных поисковых подгруппы с оперативным работником «Смерш» во главе. Подгруппы были соответственно направлены от места высадки в северном, южном, западном и восточном направлениях. Перед ними была поставлена одна-единственная задача: опрашивать местных жителей — не видели ли они каких-либо посторонних лиц, которые своим поведением вызвали какое-то подозрение. Такой способ наших действий вскоре оправдал себя.
Через день-два одной из подгрупп удалось получить данные от косаря о подозрительном поведении двоих человек в красноармейской форме. На вопрос, откуда они идут, они ответили, указав направление, что из Глинного, хотя Глинное было в противоположной стороне. Военнослужащие предложили косарю закурить и дали ему сигарету, что в условиях военного времени было большой роскошью — наши военнослужащие курили махорку. При появлении на горизонте военной машины они засуетились, заспешили и быстро ушли, непрерывно оглядываясь по сторонам.
По показаниям косаря, на солдатском мешке у одного из красноармейцев было написано чернильным карандашом число 23.
Указанное поведение этих «красноармейцев» вызвало серьезные основания подозревать их в возможной причастности к разыскиваемым парашютистам. Важной уликой для их поиска явилась цифра 23 на вещевом мешке. Эта улика стала основной в дальнейших поисках.
Для ясности следует отметить, что на фронте каждый красноармеец, имея вещмешок, надписывал на нем свою фамилию или ставил на нем какую-либо цифру. Это делалось для того, чтобы не перепутать одинаковые внешне вещмешки.
Особое внимание было обращено на поиск красноармейца с таким вещмешком в 194-м армейском запасном полку. Такие полки были при каждой армии. Через них проходили тысячи солдат. Одни поступали из тыла по мобилизации, другие из госпиталей после ранения и т. д. Их некоторое время обучали военному делу и потом маршевыми ротами отправляли на передовую, в полки и дивизии.
Так вот, в 194-м запасном полку, входившем в состав 5-й ударной армии, проводилась особо тщательная работа по поиску красноармейца с мешком, на котором было написано число 23. Вскоре в этом полку был обнаружен солдат, на вещмешке которого была указанная цифра. При проверке его красноармейской книжки было установлено, что скрепки сделаны из блестящей нержавеющей стали, на листах нет следов ржавчины.
Стали его допрашивать. Он заявил, что находился в военном госпитале в Тамбове, откуда прибыл после излечения осколочного ранения в ногу. Попросили показать следы раны на ноге. Следы от ран действительно были. Задали вопросы: что из себя представляет здание госпиталя в Тамбове, на каком этаже он лежал, номер палаты, имена медсестер и тому подобное. На все вопросы он дал ответы. Запросили Тамбов. Как и ожидалось, данные не подтвердились. Но и после этого «красноармеец» стоял на своем и не признавался, что является агентом-парашютистом. И только после того как был привезен косарь и проведено опознание, он признался, что является агентом гитлеровской разведки, и дал подробные показания на четырех остальных шпионов.
В течение нескольких дней все остальные агенты были задержаны и разоблачены. Один из них, «капитан», успел получить направление в отделе кадров армии в оперативный отдел штаба 32-го стрелкового корпуса (!). По пути в штаб он был снят с кузова грузовой машины. Двое оказались диверсантами и имели задание взорвать важный железнодорожный мост в районе Балты. Они попали в засаду, устроенную возле моста. У агентов были изъяты магнитные мины, оружие, радиопередатчики, большое количество советских денег. Таким образом, за одну неделю была изъята опасная, подготовленная группа агентов и диверсантов.
3 Чужой среди своих. Найти шпиона
Другой пример. Как я уже писал выше, войска армии готовились к наступлению, и командование было особенно заинтересовано в том, чтобы данные о подготовке этой стратегической операции не попали к противнику. Через зафронтовую агентуру и по другим нашим каналам поступили сведения о том, что в 49-й гвардейской стрелковой дивизии, ведущей бои на плацдарме Днестра, действует опасный агент абвера. Были получены его фамилия, имя и отчество, а также информация, что перед войной он работал поваром в ресторане «Метрополь». Данных было вполне достаточно для розыска и задержания. Как обычно в таких ситуациях, дали шифрограмму в отдел контрразведки дивизии о задержании этого агента и этапировании его в ОКР «Смерш» армии. По истечении пяти дней получили ответ, что такого человека в дивизии нет.
Мы забеспокоились. По указанию начальника отдела армии я выехал в отдел дивизии.
С большими трудностями, на рассвете, мне удалось переправиться на плацдарм и явиться в ОКР «Смерш» 49-й гвардейской стрелковой дивизии, начальником которого был подполковник Васильев. Чтобы найти разыскиваемого шпиона, я дал команду собрать списки всех военнослужащих, которые есть в наличии, а также списки убитых, раненых, убывших в командировки.
На это ушло два-три дня. После этого я лично перепроверил все списки. Разыскиваемого агента среди личного состава дивизии не было. Делать больше нечего, на рассвете решил убыть.
Перед отъездом мы сели позавтракать в землянке начальника отдела Васильева. Я обратил внимание на удивительное для боевых условий высокое качество завтрака. Поинтересовался: кто готовил?
Васильев ответил, что недавно у него во взводе охраны ОКР «Смерш» появился новый солдат, работавший поваром до войны. У меня сразу возник вопрос:
— Слушай, Васильев, а список твоего взвода мы проверяли?
Васильев при этих словах словно окаменел, пораженный догадкой:
— Так это он и есть! Тот, кого мы разыскиваем. Солдат-повар, который подает нам завтрак.
Я говорю:
— Спокойно, никаких эмоций, доедим, как обычно, свой завтрак до конца.
После завтрака взял список взвода охраны отдела «Смерш» дивизии и убедился, что солдат-повар действительно является разыскиваемым шпионом. Но как доставить его через переправу с маленького плацдарма, находящегося под огнем немцев, чтобы не вспугнуть его и исключить попытку к побегу?
Вызываю его на беседу и говорю, что, мол, ты здорово готовишь, а в штабе армии есть один важный генерал с больным желудком, ему нужно соблюдать диету. Не согласишься ли перейти к генералу?
Тот согласился.
Чтобы не вызвать никаких подозрений, сразу же оформили все документы на убытие (вещевой, продовольственный аттестаты и др.). Когда прибыли в отдел армии, он тут же «раскололся».
Взяли его своевременно. Он уже собирался переходить к немцам с данными о нашем крупном наступлении на Кишинев и, что особенно опасно, намеревался перед своим уходом похитить некоторые оперативные документы в отделе контрразведки.
Естественно, возникает вопрос: каким образом немецкий шпион оказался во взводе охраны ОКР «Смерш» дивизии? Да очень просто. Взвод охраны, как и другие подразделения, нес боевые потери. Потери надо восполнять. А каким образом? Когда войска шли вперед, то в освобожденных от противника населенных пунктах оказывалось много людей призывного возраста. Для их призыва в армию прибывали полевые военкоматы. Они призывали названных лиц в армию и направляли в части. Вот в числе таких призывников и оказался агент абвера. А там уж подфартило — попал прямо во взвод охраны «Смерш».
Специально проверять призванных людей в боевых условиях не было ни возможности, ни времени. Бывали случаи, когда призванные таким образом люди шли в бой в гражданской одежде, не успев получить военную форму. Так требовала обстановка.
4 Агент немецкой разведки
Где-то в июне 1944 года в отдел контрразведки «Смерш», по-моему, 248-й стрелковой дивизии, находившейся в районе Тирасполя, с повинной явился офицер в форме лейтенанта и заявил, что он является агентом немецкой разведки. Десантирован на нашу территорию с самолета. Сотрудники «Смерш» дивизии немедленно доложили об этом в отдел контрразведки «Смерш» 5-й ударной армии, находившийся в селе Глинное.
Я с двумя оперработниками срочно выехал в дивизию для разбирательства и принятия мер.
«Лейтенант» был молодым человеком, довольно упитанным, с нескрываемым беспокойством на лице. Он сообщил, что попал в плен к немцам будучи раненым. После излечения ему предложили обучение в немецкой разведывательной школе. Поначалу он колебался, давать согласие или нет — уж больно не хотелось ему становиться предателем. Поразмыслив, он решил, что в его ситуации единственный путь для возвращения на Родину — это дать согласие, а после заброски явиться в соответствующие органы и правдиво рассказать всю свою историю. Таким образом он мог вернуться в ряды Красной Армии и продолжать бить немцев.
Спрашиваем его:
— Кто вместе с вами был в самолете перед выброской?
— Были еще два, по-видимому, агента. Одного, он был в форме капитана, я хорошо знаю по учебе в разведшколе, — «лейтенант» назвал его имя и достаточно точно указал характерные приметы. — А вот другого мне не удалось даже рассмотреть. Он был закутан в плащ-палатку, сидел к нам спиной и не проронил ни слова. Видать, важная шишка! Крупный агент!
Разговорчивость и даже некоторая предупредительность «лейтенанта», смахивавшая на заискивание, чего греха таить, импонировали нам, и мы предложили ему сесть с нами в машину, объехать ряд населенных пунктов, ж.-д. станций, других мест концентрации военнослужащих… Может, где и встретит он знакомцев — «капитана» или кого из других «однокашников»? «Лейтенант» искренне согласился сделать это, понимая, что эти его усилия зачтутся при определении меры наказания.
Таким образом, нами быстро была создана так называемая оперативная разыскная группа, с включением в эту группу агента-опознавателя. С агентом заранее было оговорено, что если он заметит кого-либо из известных ему лиц, то подаст нам условный знак.
Начались настойчивые, почти нескончаемые разъезды. Вскоре на одной из маленьких железнодорожных станций агент-опознаватель подал сигнал.
Мы, в мгновение ока сконцентрировавшись, словно нас облили ведром холодной воды, сразу заметили среди небольшой группы военнослужащих приснопамятного «капитана». Рассредоточившись по бортам машины, чтобы быстро выскочить и задержать его, мы ждали, когда машина подойдет ближе, но тут случилась неожиданность. «Капитан» вдруг бросился бежать в сторону леса. Каким образом он почувствовал опасность в одном из автомобилей, подъехавшем к толпе на 50 м, и сегодня остается для меня загадкой. По-видимому, сработала та самая «звериная» интуиция, основанная на предельной осторожности, помноженной на снисканный профессионализм.
Судя по быстрому легкому бегу, «капитан» был человеком спортивным, да и обут он был в легкие брезентовые сапоги. В то время многие офицеры в армии шили себе подобные сапоги. На мне же были кирзовые сапоги, тяжелые по весу и довольно жесткие. Автомобиль наш из-за пересеченной местности не мог преследовать беглеца, и хотя, выскочив из машины, я попытался догнать его, но с первых шагов понял, что затея моя бесполезна. Столь же неудачливы в преследовании оказались и мои товарищи. Тогда, достав пистолет, я на ходу открыл по беглецу стрельбу. Первые мои пули легли мимо. Наконец я остановился возле одиноко стоявшего дерева, крепко прижался к нему спиной и, задержав дыхание, выстрелил. Этот выстрел оказался удачным. «Капитан» упал, но через несколько секунд открыл ответную стрельбу. Я приказал своим оперработникам также открыть огонь, но не на поражение, а поверху или в сторону. Одновременно попросил считать, сколько выстрелов сделает «капитан». Вскоре выстрелы с его стороны прекратились. Выждав некоторое время и рассредоточившись, мы бегом направились к «капитану», опасаясь, что он лишил себя жизни. Но «капитан» был жив: бледный, с пеной у рта, с окровавленной раной на левой ноге, но жив. Мы быстро перевязали рану, наложили жгут, дали хлебнуть спирта.
«Капитан» этот, как оказалось, служил в Красной Армии, был офицером, добровольно сдался в плен и служил у немцев полицейским. За «заслуги» в своей «работе» он был зачислен в разведшколу, где проявил рвение и был среди первых. До задержания он уже дважды забрасывался в наш тыл и дважды успешно переходил назад после выполнения заданий. Это был настоящий враг — злой, убежденный, жестокий. При нем оказалась большая сумма подлинных советских денег, справки, что он находился на излечении в госпитале, а также командировочное удостоверение с подлинной печатью и действительной подписью командира дивизии. Последнее нас страшно удивило: и мы, да и не только мы, долго ломали головы, как это могло получиться. Сегодня я допускаю, что документы его были подделкой, но исключительно высокого, не виданного нами ранее качества.
Задание у него было простым: пользуясь командировочным удостоверением, дней десять-двенадцать покрутиться в прифронтовой полосе, а затем попасть в одну из действующих частей, где выведать сведения о готовящемся наступлении.
Третьего агента, кутавшегося в плащ-палатку, о котором говорил нам «лейтенант», обнаружить мы так и не смогли, несмотря на целый комплекс мер, принятых в масштабе целого фронта и шире.
За эту и другую чекистскую работу, за личное участие в разоблачении и задержании нескольких немецких агентов командующий армией Н. Э. Берзарин наградил меня орденом Отечественной войны I степени. Он лично прибыл в отдел, вручил мне награду и расцеловал.
Со стороны генерал-полковника Н. Э. Берзарина отношение к офицерам военной контрразведки было исключительно благожелательным. Он видел и понимал, сколь велик вклад контрразведчиков в обеспечение проведения операций, в том числе самых крупных. А ведь этот человек до войны арестовывался органами НКВД, некоторое время провел в тюрьмах, но не затаил зла.
5 Освобождение Кишинева
В августе 1944 года началось успешное наступление на Кишинев. Наши войска быстро продвигались вперед, и вскоре Кишинев был освобожден.
Кишинев предстал перед нами сильно запущенным и захламленным городом. Население восторженно встречало своих освободителей. Жители угощали нас молодым вином, яблоками, грушами, виноградом…
Под Кишиневом была захвачена в плен большая группа солдат и офицеров вермахта — несколько тысяч человек. Эти пленные сидели под открытым небом на одной из пустынных площадей Кишинева. Обращало на себя внимание то, что немцы были, по-видимому, настолько деморализованы, настолько пали духом, что для их охраны на всей этой площади находился только один наш солдат с винтовкой.
В Кишиневе войска 5-й ударной армии имели короткую оперативную паузу, во время которой приводили себя в порядок.
Мне запомнилось посещение домика, где когда-то останавливался наш великий и гениальный предок — А. С. Пушкин.
Вскоре войска 5-й ударной армии получили новый приказ — передислоцироваться под Варшаву…
Леонид Георгиевич Иванов с отделом «Смерш» 5-й ударной армии покинул территорию освобожденной МССР, однако активная и плодотворная работа органов военной контрразведки здесь продолжилась. В Кишиневе и других населенных пунктах Молдавии и Приднестровья успешно выявлялась агентура немецких и румынских разведывательные и контрразведывательные органы. Об этом расскажем в других публикациях Приднестровского исторического портала.
Материал собрал Максим Кравец